И еще один текст о смотрителях маяка (кто-то дочитывает "Муми-папа и море")Смотритель маяка рассказал «МК» в Питере», как он стал добровольным отшельникомМаяки всегда привлекали любителей морской романтики. Луч света во мраке ночи, спаситель моряков, указывающий путь в безопасную гавань… Но романтика — одно, а правда жизни — совсем другое. Эдуард Дементьев не понаслышке знает о тонкостях и тяготах этой профессии — он уже почти 15 лет работает на маяках Финского залива.
Закрытая территория
Маяк Стирсудден расположен недалеко от Приморска. «Стирсудден» переводится со шведского как «указующий» — мыс выдается в Финский залив на северном его берегу при входе в пролив Бьёркзунд. Много отмелей и сильное течение делают это место опасным для мореходов, поэтому маяк здесь был необходим. При Петре I на мысе в плохую погоду просто разжигали костер, в начале XIX века установили неосвещаемую башню, а в 1873 году начал действовать настоящий маяк. В 1918 году он перешел во владение финнов, в годы войны был полностью разрушен, а в 1954 году построен заново.
В наши дни красно-белый красавец имеет 27 метров в высоту и привлекает внимание многих автомобилистов, проезжающих мимо по Приморскому шоссе. Его прожектор виден по ночам на 21 милю. Но красивые ворота маяка всегда закрыты, а парадная лестница, ведущая к нему, заросла травой. Любители морской романтики ради того, чтобы забраться на маяк, могут и забор перелезть — но тут их встречает Эдуард Дементьев, начальник маяка. Для особо буйных или нетрезвых (а бывают и такие!) он берет с собой сторожевого пса.
— Раньше на маяк пускали туристов, у нас даже есть небольшой музей маячного оборудования, — говорит Эдуард Дементьев. — Но года два назад Министерство обороны, в чьем ведомстве находятся маяки Финского залива, объявило их закрытой территорией. Нам самим не в радость такие правила, но делать нечего — за нарушение нас могут лишить премии.
А ведь маячники по натуре своей — народ гостеприимный.
— Хотя людей нашей профессии и называют «добровольными отшельниками», но гостеприимство у всех в крови, — объясняют Эдуард и его жена Татьяна. — Сказывается дефицит общения. Так что заезжего гостя накормим, напоим и спать уложим!
Читать дальшеБез света, воды и тепла
Эдуард и Татьяна до Стирсуддена, который находится все-таки вблизи от цивилизации (от Зеленогорска час езды), несколько лет жили на южном и северном маяках острова Гогланд, а до этого Эдуард служил на острове Большой Тютерс недалеко от границы с Эстонией. Хотя изначально Дементьев, выросший в Выборге, и не представлял, что судьба его занесет на безлюдные острова — по профессии судосборщик, он получил травму на производстве и поехал «отдохнуть» на лето на Гогланд. Вот и «отдыхает» на маяках уже 14 лет.
— Нет институтов и техникумов, где учат работать на маяке, — говорит начальник Стирсуддена. — Всему учишься на личном опыте. Сначала работаешь на низшей должности, разбираешься с обязанностями, оборудованием. Изучаешь технику на практике — когда что-то неожиданно ломается и надо быстро починить. Все мои профессиональные умения — а ведь я сварщик и в технике разбираюсь — оказались как нельзя кстати.
— Нужны еще определенные качества характера, — уверена Татьяна. — Умение быстро находить нестандартные решения и нести за них ответственность, хорошая обучаемость всему новому.
Работа на острове многим представляется несложной: включил кнопку — лампа на маяке зажглась и мигает без твоего участия всю ночь. В реальности же это труд в тяжелых условиях.
— Очень много физической работы, — объясняет Эдуард. — Света нет, вода в колодце за 300 метров от дома под горку, никакой канализации. Хочешь тепла — руби дрова, причем ходить надо далеко в лес, ведь вблизи уже все вырублено предыдущими поколениями маячников. Когда мы с женой вдвоем зимовали на Большом Тютерсе, то сломалась бензопила. Замену присылают только с оказией, а оказия — раз в полгода. Вот и пилили мы вдвоем каждое утро обычной двуручной пилой…
Маячники, как правило, заводят свое хозяйство — огород, птицу, скотину. Уход за животными отнимает много времени и сил, но без этого никак.
— Поскольку гидрографическая служба создавалась еще при царе-батюшке, то так получилось, что мы всегда сами по себе, не принадлежим ни к какому роду войск, даже к флоту, — объясняет Эдуард. — Поэтому нам полагается обычный общевойсковой паек, не учитывающий тяжести физической нагрузки. Неудивительно, что в апреле у нас всегда начинался «великий пост»: паек кончается, дичи еще нет. И сидишь на одной картошке с луком. Да и от однообразия еды тоже устаешь — полгода питаешься одной тушенкой! Если сложить все эти банки, которые я съел за годы маячной жизни, то можно жестяную избу построить! А так, благодаря домашнему хозяйству, хоть мясо свое есть, молоко, испечь что-то можно. Кроме того, занимаясь огородом, ты «переключаешься» и душевно отдыхаешь.
Дары моря — кроссовки и водка
Жизнь вдали от Большой земли подходит далеко не всем — в изоляции, без Интернета и телевидения. Многие не выдерживают, уезжают. Кто-то спивается.
— Работать на островные маяки берут только семейные пары, — рассказывает Эдуард Дементьев. — Но чуть ли не половина семей разводятся — не выдерживают испытания непрерывным общением друг с другом. Поэтому очень важно найти занятие по душе, хобби. Конечно, летом проще — охота, рыбалка, туристы приплывают на яхтах. На Гогланде было распространено собирательство. Можно жить, как Робинзон Крузо. С проходящих мимо кораблей сдувает много разных вещей. Просто ходишь по берегу и ищешь. Например, как-то нашли целый ящик лимонада. А еще — бананы, апельсины, корабельная мебель. Частая находка — обувь. Люди заходят на яхту, разуваются, тапочки оставляют на палубе, а шторм их сдувает. Я как-то иду, вижу левый кроссовок «Адидас». Почти новый, мой размер. Думаю: зачем он мне? Кинул в камни. Километра три прошел, вижу — второй лежит, правый. Как-то нашли бочку с краской. На Большом Тютерсе весь берег был завален водкой «Финляндия». Видимо, кто-то спешно избавлялся от контрабанды…
Иногда островитяне помогают пограничникам — с маяка высматривают заходящие в бухту суда и сообщают о подозрительных посетителях по радиосвязи.
— Я заметил, что к нам повадился какой-то странный сухогруз, — говорит Эдуард. — Оказалось, он тихо скидывал в наши воды химикаты. По моей наводке его арестовали и отправили в Питер.
Жизнь спасла засохшая сгущенка
На острове, где вас всего двое, ждать помощи неоткуда — приходится рассчитывать только на себя. Это Эдуард Дементьев осознал на своем опыте, когда в качестве развлечения отправился на лодке с мотором с Большого Тютерса на Малый, чтобы посмотреть на заброшенный рыбачий баркас.
— Поехал на один день, не взял с собой ничего, — рассказывает маячник. — Начался шторм, и мотор затонул. А у меня из еды банка тушенки и баночка рыбы. Пресной воды там нет. К счастью, на берегу можно найти пакетики из спасательных плотиков с консервированной водой. Пять дней питался одним шиповником. Там зайцы, утки, а у меня ружья нет. Похудел на восемь килограммов. В рыбачьем баркасе нашел полбанки засохшей сгущенки, думаю, она и спасла мне жизнь. В итоге я сколотил весла из досок и поплыл. 3820 гребков, 11 морских миль. Когда сил совсем не оставалось, я закрывал глаза и делал сто гребков. Потом останавливался, подкреплялся разбавленной в воде сгущенкой. Потом еще сто гребков… А в середине пути вдруг начался туман — я сложил весла и час просто лежал на дне лодки, ждал, когда рассеется. А жена моя, оставшись на Большом Тютерсе, плакала — она была уверена, что я утонул. Хотя я натащил из баркаса досок, резины какой-то и соорудил огромный костер, чтобы дать ей сигнал. Но из-за сильного ветра дым был не виден. Когда же я добрался до маяка, то пришлось еще разбираться с руководством — где это я, начальник маяка, пропадал целую неделю?!
«Мы потеряны для общества»
Сейчас тяготы жизни на островах Дементьевы вспоминают с улыбкой, хотя Татьяна до сих пор помнит реакцию своего маленького сына, когда тот впервые оказался на Гогланде.
— Мы приехали в декабре, там было темно и холодно, ни воды, ни света, ни тепла, — говорит она. — Жоре тогда было 5 лет, он мне говорит: «Мама, я думал, что остров — это песок и пальмы!» Но, хотя на Гогланде тогда других детей не было и сын остался без компании, он до сих пор вспоминает нашу жизнь там как лучшие годы своей жизни.
— Мы люди, потерянные для общества, — смеется Эдуард. — Одно время пытались с семьей пожить в городе, я устроился на работу, все было в материальном плане отлично. Но понял: мне это уже не подходит. И мы вернулись на маяк. Очень сложно объяснить, в чем тут дело, это надо почувствовать. В городах много фальши и наигранности, а здесь живешь на самом деле. Там все мимолетно, а тут глубоко. На острове не играет роли, как ты одет, какой марки у тебя машина — здесь не на кого производить впечатление, здесь даже деньги не имеют цены, потому что нечего и не у кого покупать. Зато важны твои поступки, твой труд, здесь чувствуешь уважение к себе. Знаете остров Нерва? Это не остров даже, а просто скала в море — нет ничего, даже пресную воду привозят с суши. Там десятилетиями жила семья маячников. Потом над ними сжалились и поставили на Нерве автоматический маяк, а людей перевели работать на берег. Так бывший начальник маяка приезжает на Нерву в свой отпуск!Автор: Любовь Румянцева
Фото: Максим Славецкий
Источник
-
-
21.05.2015 в 18:45-
-
21.05.2015 в 21:47